Материал Сьюзан Шерратт.
С некоторых пор ведутся споры относительно функционирования серебра в качестве денег еще до начала чеканки монет в VI веке до н. э. в Древней Греции. По аналогии с Левантом [общее название территорий стран восточной части Средиземного моря, в более узком смысле — Сирии, Палестины, Израиля и Ливана] можно было бы ожидать положительный ответ на этот вопрос, но, в отличие от Леванта, доказательств этому практически нет. Свидетельства того, что финикийцы, в частности, начали чеканить монеты намного позже, чем греки, и что самые ранние левантинские монеты были вообще греческого или персидского происхождения, заставляют думать, что история использования серебра до появления первых монет в этих двух регионах была довольно разной. В этой статье речь пойдет о роли серебра в Греции в период раннего железного века и ранней архаики (начало VIII века до н. э. — 570-е годы до н. э.), то есть, в то время, когда на основании прямых и косвенных свидетельств, можно сделать вывод, что серый металл приобретался и был в употреблении.
Введение. Дискуссии по поводу того, как греки использовали серебро до создания первых монет
Использовалось ли серебро в Греции как форма денег еще до создания первых монет в VI веке до н. э.? Несколько лет назад именно этот вопрос непосредственно обсуждался на коллоквиуме, организованном Археологическим институтом Америки, а его материалы были опубликованы Американским нумизматическим обществом. С одной стороны, Джон Кролл, нумизмат, высказывал мнение, что греки до создания первых монет использовали серебро в качестве денег; с другой стороны, Дэвид Шапс, историк, считал, что это не так.
Позиция Кролла опиралась отчасти на ряд законов, приписываемых более поздними авторами Солону, афинскому государственному деятелю конца VII – начала VI вв. до н. э. Он был архонтом [высшее должностное лицо в древнегреческих полисах] в 594-593 гг. до н. э. Солон упоминал о серебре как о средстве платежа (особенно за штрафы и – с точки зрения государства – за жертвенных животных), а также за проценты по ссудным сделкам как раз в то время, когда в Афинах еще не появились монеты (это произойдет примерно в середине VI века). Кролл предположил, что подобное использование серебра восходит, вероятно, к концу VIII или началу VII вв. до н. э. Он предполагал, что, как и на востоке, в Греции широко использовалось рубленое серебро [деньги домонетного периода; в ходе торговых сделок куски серебра взвешивали; их также прятали, превращая в клад]. Большие клады с рубленым серебром (в форме запечатанных комнат, наполненных небольшими кусочками серебра одного веса, исходя из чего стали полагать, что серебро использовалось в качестве «мелочи») в Леванте и Кипре были собраны Кристиной Томпсон и ее коллегами, а датировались они периодом между XII и VII вв. По мнению Кролла, в конце VIII и начале VII вв. накопилось много серебра в Греции, что позволило заменить железные деньги (обелои), которые, предположительно, использовались до появления серебра в качестве меры стоимости, если не в качестве денег.
Еще одним основанием для позиции Кролла было четкое соответствие между различными системами веса в разных древнегреческих городах, в частности, в Халкиде и эвбейских колониях в Сицилии, а также в Коринфе, Афинах и Эгине – и это также можно было заметить по монетам этих городов. Как известно, все они придерживались меры веса в мину (436 г) и талант (26 кг), которые более поздние авторы считали результатом влияния примера эвбейской мины и таланта. По мнению Кролла, это влияние относится к VIII веку, когда «города Эвбеи были одними из самых предприимчивых и влиятельных центров морской торговли в греческом мире». Эти предположения подтверждаются обнаружением свинцовой гирьки, окаймленной бронзой весом в 8,79 г, равной половине эвбейского статера. Он был найден в металлургической мастерской около 700 г. до н. э. в комплексе Маццола в Питекуссах на острове Искья в Неаполитанском заливе. Согласно Кроллу, есть также несколько веских метрологических причин считать, что эвбейский стандарт статера и мины были заимствованы первоначальны из Тира (древнегреческий город на правом берегу лимана Днестра).
По мнению же Шапса, Греция была слишком отсталой и бедной, чтобы использовать серебро в качестве денег задолго до изобретения монет. Поэтому греки перешли не от рубленого серебра к монетам (как в Леванте), а от посуды в форме железных вертелов и бронзовых котлов как средств обмена к (серебряным) монетам. Что касается бронзовых котлов, то здесь Шапс ссылается на древнегреческого поэта Гомера, упоминавшего котлы, которые иногда считались средством накопления богатства, например, в «Илиаде», а также подношений в святилища, например, в Дельфах и Олимпии на протяжении раннего железного века. Упоминание железных вертелов также происходит от слова, обозначающее монету мелкого достоинства – «обол», а слово для вертела отсылает к слову «драхма» (в переводе – «сосуд с ручкой»), а вместе два слова обозначали горсть (оболов). Эта этимологическая связь привела Плутарха в I-II вв. н. э. к выводу, что первоначально железные вертела использовались в качестве монет; на этом основании появилось множество современных интерпретаций, созданных на основе разрозненных и расплывчатых источников, связанных с Федоном Аргосским из VII в. до н. э. Геродот считал, что Федон установил систему мер и весов на всем Пелопоннесе. Историк IV в. до н. э. Эфор предположил, что Федон был первым, кто начал чеканить серебряные монеты на монетном дворе Эгины (остров в заливе Сароникос, между Арголидой и Аттикой). Посвящение от VII в. до н. э. в форме большого количества вертелов в Аргосском Герейоне (в древности знаменитый храм богини Геры (Геры Аргосской), который находился между древнегреческими городами Микены и Аргос) было связано учеными XIX и XX вв. с Федоном Аргосским, и впоследствии использовалось для подтверждения предположений Плутарха и Эфора. Однако, как показали некоторые ученые, эта версия, которая почти полностью зависит от замысловатых интерпретаций поздних авторов, не опирается на археологические находки и выглядит неправдоподобной. Вертела, посвященные Герейону, скорее всего, были всего лишь вертелами для жарки жертвенных животных, а рассказ Эфора о том, что Федон был первым, кто отчеканил серебряные монеты (то есть, предполагается, что он совершил переход от железных вертелов к серебряным оболам) не выдерживает критики по ряду причин.
При этом, скорее всего, первоначально слово «обол» означало просто «часть» или «фрагмент», и что только благодаря вторичному, перенесенному значению оно обозначало вертел, на котором готовили часть или фрагмент мяса. В конце концов, обол – это часть драхмы, а именно 1/6, а слово «драхма», которое впервые упоминается в качестве номинала у Геродота, сперва обозначало горсть чего-либо, и поэтому обычно отсылало к определенному количеству оболов, которое можно было удержать в одной руке.
При этом Шапс признает, что во времена Солона серебро накапливалось в больших количествах, хранилось и порой использовалось афинским государством. Однако при этом ученый сомневается в том, что серебро использовали не просто как стандарт веса, а в качестве средства фактического платежа. Другими словами, серебро могло использоваться – по крайней мере, в Афинах – как средство накопления, хранения и, возможно, оценки богатства, но его не использовали в качестве денег до появления монет.
Рубленое серебро и монеты
Как бы то ни был, Шапс заметил очень важную вещь: нет оснований полагать, что в Греции произошло все то же самое, что и в Леванте, то есть, сначала использовалось рубленое серебро в качестве денег, а затем монеты; хотя при этом для крупных сделок все-таки могли использовать серебро. Действительно, практически нет свидетельств использования рубленого серебра в раннем железном веке или в ранней архаической Греции, хотя Кролл выдвинул несколько более или менее убедительных причин отсутствия таких свидетельств (большое количество современных искателей сокровищ и отсутствие не разграбленных городских поселений VIII-VII вв. до н. э.), а также указал на хранилище рубленого серебра, относящегося к позднему VIII веку, обнаруженного под полом дома в Эретрии (приморский малый город в Греции). Частично на этом основании Жюльен Зурбах недавно заявил, что до VII века до н.э. золото функционировало в качестве стандарта и средства обмена в Греции. Аргументы в пользу этого положения кажутся нам несколько неубедительными, что также актуализирует вопрос о контрасте между сравнительно большим количеством золота и практически полном отсутствии серебра в захоронениях раннего железного века в таких местах, как Лефканди или Афины. Дело в том, что если бы золото использовалось бы в таких целях, то его бы не нашли в таких огромных количествах в захоронениях. Однако гораздо более важным в связи с вопросом о серебре является тот факт, что в Леванте не чеканили монеты еще долго после того, как в Греции стали этим заниматься. Финикийцы начали чеканить монеты только в конце V века до н. э., а до этого в различных частях Леванта использовались греческие серебряные тетрадрахмы или персидские золотые статеры, которые, по-видимому, считались маловесными кусками драгметалла. Таким образом, мы не можем считать монеты логичным и неизбежным этапом развития денежной системы после использования весовых фрагментов серебра как денег; этот шаг был намного раньше сделан в Леванте, где было обнаружено множество примеров использования рубленого серебра. В то же время можно утверждать, что самые ранние греческие серебряные монеты стали первыми греческими эквивалентами рубленого серебра.
Можно утверждать, что монеты имеют гораздо меньше общего с созданием стандартизированной формы валюты, чем с желанием властей или влиятельных лиц, особенно тех, у кого есть доступ к драгметаллам на их территориях или недалеко от них, создать прочную ассоциацию между собой и штампованными гарантами веса и пробы. Таким образом, возможно это не случайно, что монеты были впервые изобретены и впервые обрели популярность в таких регионах, как Лидия, где были найдены месторождения электрума (природный или искусственный сплав серебра и золота) и в Эгейском море с его разнообразными источниками серебра, а не в Леванте, куда следовало привозить серебро из отдаленных регионов.
Интересно, что лидийцы выбрали электрум, хотя пропорции золота и серебра в этом природном (или, возможно, искусственном) сплаве не были стабильными. Поэтому только репутация государства могла компенсировать недостаток реального веса драгметалла в монете по отношению к номиналу. Поэтому изначально монеты предназначались для государственных расходов или для локального обмена на территории страны-эмитента, а значит, любой, кто использовал эти монеты, был прочно связан с отечественной экономикой. Когда стали чеканить серебряную монету, то это, вероятно, помогло приостановить перетекание запасов серебра от лидийских правителей (объем которых можно оценить по тому, сколько серебра лидийский царь Гиг отправил в качестве подношений в Дельфы примерно в начале VII-го века до н. э.) на Восток, где к этому времени на Ближнем Востоке в целом, и в Месопотамии и Леванте в частности, спрос на серебро был огромным. Изобретение монет в Лидии имело прежде всего отношение к политике, а не просто должно было удовлетворить потребности торговли.
Серебро у Гомера и в линейном письме Б [позднейшая форма критского письма (XV—XII вв. до н. э.). Использовалась для записи текстов на древнегреческом языке в эпоху микенской культуры]
И что все это значит? Шапс, в частности, придерживается того мнения, что Греция была крайне неразвитой экономически в период между концом Микенской цивилизации в начале XII-го века и ранним архаическим периодом. Поэтому в этот период ничего существенного не происходило в сфере внутренней торговли, а международная торговля возобновилась только к концу VIII века до н. э. По мнению ученого, обмен подарками между героями, о котором сообщал Гомер, был практически единственным видом обмена в эпоху раннего железного века. Если мы обратимся к Гомеру, то мы увидим, что цена выражалась в количестве скота, например, в «Илиаде» говорится, что котел стоит быка, а треножник – 12 быков, в то время как искусная женщина – 4 быков, набор из бронзовых доспехов – 9 быков, а золотых – в 10 раз больше. В «Одиссее» Лаэрт заплатил за Эвриклею 20 волов. За исключением этого случая, когда 20 волос рассматривались в качестве эквивалента «выкупа за невесту», никто не думает, что быки в действительности играли роль в таких сделках. Это просто был удобный способ подсчета относительной стоимости в обществе, в котором быки считались особенно ценными для сельскохозяйственных целей и для жертвоприношений.
У Гомера много раз упоминается серебро. «Илиада» и «Одиссея» пестрят серебром, в том числе, речь идет о большом количестве серебряных чаш, сосудов, дверных крючков, рукоятей мечей, креплений для поножей, принадлежностей для колесниц, вставок для мебели, ваннах, бантах, кольцах для волос, корзинах и нитях, — и много чего еще, вплоть до обитых серебром стульев и мечей. Если же речь идет о явных показателях богатства, то упоминаний серебра нет, а вместо этого три раза повторяется одна формула – «бронза, золото и железо, выкованные с большим трудом» - чтобы указать на накопленное героем сокровище. Очевидно, что они перечисляются в порядке возрастания их ценности. Кроме того, в «Илиаде» два раза повторяется фраза, в которой женщины и железо называются военными трофеями, а в «Одиссее» - железо и бронза относятся к призам, выигранным в прошлом главным героем этого повествования. В этом есть нечто странное, не в последнюю очередь потому, что серебряные сосуды довольно часто фигурируют в качестве ценных подарков, и я бы предположила, что, подобно необработанному куску железа, который Ахилл дарит в качестве приза за состязание по метанию в погребальных играх, посвященных Патроклу, серебро тоже считалось военной добычей и очень ценилось. Вышеуказанные фрагменты выражают отношение к железу со стороны позднего бронзового века, когда железо считалось самым ценным и дорогим из всех металлов, ценившемся само по себе, а не в контексте практического использования. При этом в другом фрагменте читаем уже иную интерпретацию ценности железа: Ахилл описывает реальную ценность куска железа, который он предлагает в качестве приза, указывая на то, сколько важных сельскохозяйственных и скотоводческих орудий можно из этого железа сделать. Такое высказывание относится к собственно железному веку, в который Греция вошла к концу VIII века. Главное, однако, заключается в том, что независимо от того, к какому веку относится тот или иной фрагмент, в отличие от бронзы, железа или золота, - серебро, несмотря на очевидную ценность для героев, почему-то нигде не упоминается в качестве показателя богатства. Если мы обратимся к документам, написанным линейным письмом Б в XIII веке, то мы обнаружим аналогичную ситуацию. Там находится единственное упоминание о серебре в форме пары окованных серебром (или с серебряными шипами) колес колесницы на табличке из Пилоса. Является ли это свидетельством того, что в эпоху поздней бронзы жители Эгейского моря в значительной степени не обращали внимание на серебро? Ответ таков – почти наверняка нет.
Серебро на островах Эгейского моря: от ранней бронзы до раннего железного века
Какой свет проливает на этот вопрос археология? Здесь нужно начать с самого начала (или, по крайней мере, с III-го тысячелетия до н. э.). Известно, что серебро добывалось в Эгейском море – в Аттике, на Тасосе, на Сифносе и в западной Анатолии – по крайней мере, уже в это время, а в некоторых случаях – с конца IV-го тысячелетия и далее. Несколько серебряных сосудов, датируемых III-м тысячелетием, были найдены в раннекикладских захоронениях. Предполагается, что вес по крайней мере некоторых из них, в частности, чаши Капрос, соответствует сирийской системе измерения веса. Это согласуется с идеей о том, что они представляют собой запас взвешенного серебра, который можно было накопить, обменять или каким-либо образом передать в качестве богатства. С середины III-го тысячелетия серебряные слитки были найдены в Трое и Махмутларе в Анатолии, а также в различных местах северной Месопотамии. Более того, Лоренц Рамсторф убедительно показал, что эгейские декоративные «катушки» из твердого камня на самом деле являются гирьками, которые соответствуют эгейско-анатолийской системе веса, которая, в свою очередь, совместима с системами веса, известными по всему Востоку. Возможно, они связаны с торговлей серебром между Эгейским морем и более восточными регионами. Это может быть связано, особенно во второй половине тысячелетия, с обширной анатолийской торговой сетью (это идея ученого Васифа Шахоглу), которая, как можно полагать с некоторой долей уверенности, была основана на приобретении и перемещении металлов, включая серебро. Двигаясь вперед, к среднему бронзовому веку, можно говорить о вероятности поступления эгейского серебра в сеть древнеассирийских карумов в Центральной Анатолии, а значит, о перемещении драгметалла в Ассур. К этому же времени относятся серебряные сосуды из Эгеи, а именно, серебряные кантаросы (чаша, используемая для вина, возможно, для питья или для ритуального употребления или подношения) из Гурнии на Крите (Гурния являлась одним из важнейших минойских городов восточного Крита), которые каким-то образом избежали переплавки, а также отголоски скевоморфных (предмет, который по форме или орнаменту копирует изделие, выполненное в другом материале или технике) серебряных сосудов в минийской и троянской керамике. Серебряные сосуды снова стали заметными в особых погребальных стратегиях раннемикенского периода, и такое положение дел продолжалось вплоть до гробниц в Дендре и Кокле в начале XIV века. После этого они снова куда-то пропали, хотя в контексте сказанного выше об отсутствии упоминаний о серебре в документах линейного письма Б, стоит помнить, что остатки нескольких серебряных сосудов для питья были найдены в главном мегароне (тип древнегреческого жилого дома периода III—II тыс. до н. э. эгейской цивилизации, в частности крито-микенской культуры, бронзового века, распространенный на островах Эгейского моря, Крите, в материковой Греции и Малой Азии) Пилоса во время его разрушения около 1200 г. до н. э. Это может свидетельствовать о том, что, хотя серебряные сосуды, возможно, не имели отношения к официальному или коллективному дворцовому богатству, при этом они вполне могли фигурировать в качестве сугубо личного богатства отдельных лиц в пределах дворцового круга. Отсутствие серебряных сосудов в гробницах XII-го и последующих веков тоже примечательно, хотя несколько серебряных личных украшений, таких как фибулы (металлическая застежка), кольца, серьги и булавки были найдены в могилах в таких городах, как Эретрия и Афины в геометрический период (в узком смысле этот термин употребляют для обозначения характерной абстрагирующей тенденции в древнегреческой вазописи конца «темных веков» около 900—700 гг. до н. э.), а в Кноссе в протогеометрический период (тип греческой вазописи, характерный для среднего периода «темных веков» (примерно 1150—900 гг. до н. э.)) и более поздние периоды, а также в Перати в XII веке. Важно то, что у нас есть убедительные доказательства возобновившейся или продолжающейся добычи и купелирования (пирометаллургический процесс, вид обжига, включающий нагрев минералов, руд, концентратов или сплавов, содержащих драгоценные металлы, с целью их отделения или очистки) серебра в Лаурионе-Торикосе в Восточной Аттике в поздний протогеометрический или раннегеометрический периоды, а также купелирования в Аргосе даже раньше – в конце XI-го века.
Эвбея и финикийцы
Любопытно, и я бы даже сказала, важно то, что насколько мне известно, был найден только один серебряный предмет (серебряный перстень из женского погребения середины X в. в так называемом «Герооне») конца XII – IX вв. в могиле в Лефканди на Эвбее, месте, которое предоставило множество свидетельств взаимодействия с Востоком в те времена. Означает ли это, что у лефкандиотов был некоторый доступ или интерес к серебру в раннем железном веке? Думаю, что ответ на этот вопрос – «нет», хотя аргументы в пользу этого ответа будут по необходимости косвенными и в значительной степени будут опираться на керамику – особенно на протогеометрическую керамику и в особенности на так называемую субпротогеометрическую керамику, созданную из глины обильных лелантинских глинистых пластов юго-западной Эвбеи. Эта керамика была очень распространена в IX веке в Эгейском море и Восточном Средиземноморье.
Мне всегда было интересно, как протогеометрическая керамика восточной и центральной Греции уступила место около 900 г. до н. э. эвбейской субпротогеометрической керамике в юго-западной Эвбее, среди характеристик которой были знаменитые висячие полукруглые скифосы (это глубокий кубок для вина с двумя ручками на низком фланцевом основании или без него) (с полукругами, нарисованными с помощью циркуля) и гораздо более редкие висячие полукруглые пластины, последние из которых встречаются гораздо чаще в Восточном Средиземноморье, чем в Эгейском море, где они встречаются в основном в Лефканди и Эретрии. Это произошло в то же время, когда глиняная посуда в Афинах перешла от протогеометрической к геометрической – которая существенно отличается от протогеометрической и эвбейской субпротогеометрической. Протогеометрическую керамику часто называют «металлической» из-за ее внешнего вида – тугой формы, коническими ножками, острыми углами и украшением в виде концентрических кругов, которые особенно характерны для резных металлических изделий. Кроме того, для резных металлических изделий характерны зигзагообразные смещенные венчики, часто встречающиеся на протогеометрических чашах, которые похожи на центральноевропейские бронзовые чаши. Протогеометрические изделия характеризуются использованием блестящей, часто иссиня-черной краски, которая является отдаленным предшественником «черного глянца» архаического периода, что не только делает чашки для питья с внутренним покрытием гораздо более приятными для питья, но также напоминает по внешнему виду потускневшее серебро.
Продолжение следует…
Долгожданная новинка 2023 года - новый Золотой червонец «Сеятель» - уже в Золотом Монетном Доме! Спешите приобрести!
