Эксклюзивный материал из недавно вышедшей книги Брендана Брауна и Филиппа Симонно «Плохие деньги: пособники инфляции в условиях войны, пандемии и рецессии» (изд-во «Palgrave Macmillan», 2025 г.). Часть первая тут.
Инфляция в США во время прокси-войны против Германии (1915–1917 гг.)
Перенесемся к Первой мировой войне. В период формального нейтралитета США, с 1915 года по первый квартал 1917 года, в стране произошла так называемая Великая инфляция. Фактически нейтралитет означал участие США в прокси-войне против Тройственного союза через масштабную финансовую и торговую поддержку стран Антанты. Ключевым элементом этой поддержки стал доступ Великобритании и Франции к американскому рынку заимствований, включая все более активное торговое финансирование экспорта вооружений из США. Такое финансирование противоречило принципам строгого нейтралитета.
Созданная незадолго до этого Федеральная резервная система, начавшая работу в ноябре 1914 года, сыграла решающую роль, активно дисконтируя торговые векселя, связанные с поставками вооружений. По сути, ФРС превращала их в ликвидный и надежный финансовый инструмент, тем самым существенно способствуя военным усилиям Антанты и одновременно закладывая основу для инфляционного давления в американской экономике.
Оппоненты подобной политики внутри Федеральной резервной системы — прежде всего Пол Варбург — утверждали, что такое финансирование грубо нарушает принципы нейтралитета. Их позицию поддерживали и некоторые влиятельные фигуры на Уолл-стрит, тесно связанные с Германией, в частности Якоб Шифф из банка «Kuhn, Loeb & Co». Однако эти возражения неоднократно игнорировались администрацией Вудро Вильсона, особенно в ходе острого противостояния в 1915 году, когда Бенджамин Стронг отсутствовал по состоянию здоровья. Стронг, фактически главный архитектор политики ФРС, занимал пост президента Федерального резервного банка Нью-Йорка, был выходцем из круга Джей Пи Моргана (а именно Морган в тот момент являлся главным организатором заимствований Великобритании на нью-йоркском рынке облигаций) и открытым англофилом. Он координировал свои шаги в области финансирования напрямую с администрацией Вильсона, в которой преобладали симпатии к Великобритании и враждебность к Германии, в том числе у ключевого политического советника президента — полковника Хауса. В эти ранние годы министр финансов США одновременно входил в Совет управляющих Федеральной резервной системы, что еще больше усиливало политическое влияние на валютную политику.
Помимо финансовых каналов, прокси-война США против Тройственного союза в пользу Великобритании включала масштабные поставки боеприпасов и вооружений, оплачиваемые британской стороной. По широко распространенным подозрениям, эти грузы иногда перевозились на пассажирских лайнерах, которые впоследствии становились целями немецких торпедных атак. Именно это, как считалось, лежало в основе катастрофы «Лузитании» в мае 1915 года. В любом случае доступ Германии к американским поставщикам был практически невозможен из-за господства британского флота в Атлантике. Более того, британские силы перерезали прямые телеграфные и телефонные кабели между Германией и США, проложенные по дну океана, в результате чего вся связь осуществлялась исключительно через нейтральные третьи страны.
Расхожее утверждение о том, что США не оказывали Великобритании и Франции прямой финансовой помощи (за исключением описанных выше каналов), на деле далеко от истины. Фактически Соединенные Штаты предоставили им колоссальную прямую поддержку через масштабное денежное налогообложение собственного населения — иначе говоря, через инфляционный налог. Американские власти продолжали поддерживать режим свободного обращения золота, предусмотренный золотым стандартом. Это означало, что любое предъявленное золото принималось государственными структурами — теперь действовавшими совместно с Федеральной резервной системой — и обменивалось по фиксированному золотому паритету на монеты, банкноты (уже в форме банкнот ФРС) или банковские депозиты (резервные счета в ФРС). Такая практика являлась ключевым элементом международного золотого стандарта. Однако к этому моменту сам международный золотой стандарт фактически прекратил существование — с августа 1914 года.
В этих условиях сохранение свободного обращения золота при массовом притоке золота из Великобритании и Франции, использовавшегося для финансирования их военных расходов, фактически означало сознательное содействие резкому росту денежной массы и тяжелой инфляции. Это проявилось как на рынках активов — в форме бурной спекуляции, например, на так называемых «военных акциях», которые кратковременно рухнули в конце 1916 года, когда распространились слухи о попытках президента Вильсона склонить Антанту и страны Тройственного союза к миру, — так и на рынках товаров и услуг, где потребительские цены в целом стремительно росли, удвоившись за период Первой мировой войны. Золото, поступавшее от стран Антанты, включало в себя огромные объемы металла, изъятого из банков и у частных лиц.
Если бы администрация Вильсона и Федеральная резервная система решили не облагать американское население таким скрытым налогом, то им пришлось бы временно отказаться от обязательства покупать золото по фиксированной цене. Наиболее эффективным шагом было бы прекращение таких покупок. В этом случае долларовая цена золота в США резко упала бы, и страны Антанты получили бы за свое золото значительно меньше средств. Чтобы продолжать закупки в США, им пришлось бы либо существенно повысить налоги для собственных граждан, либо сократить военные расходы, что неизбежно ослабило бы их военный потенциал. Однако архивные материалы не содержат свидетельств того, что вопрос о приостановке официальных закупок золота в США вообще всерьез обсуждался. Напротив, Бенджамин Стронг, заручившись поддержкой администрации, последовательно отстаивал политику сохранения и даже расширения операций по покупке золота, нередко подчеркивая, что новая роль США как мирового финансового центра и узлового пункта международной торговли золотом принесет Нью-Йорку стратегические преимущества.
Что касается воюющих держав в Европе, то Великобритания, вероятно, пыталась воспроизвести опыт временного отхода от золотого стандарта времен наполеоновских войн, рассчитывая — пусть и не с полной уверенностью — на возвращение к нему после окончания конфликта. Однако эти ожидания оказались иллюзией, учитывая масштабы денежной деградации, прежде всего конфискацию и разрушение золотой денежной базы, а также послевоенные политические реалии в самой Великобритании. Возврат к золоту в его полном довоенном виде встречал сопротивление со стороны широких слоев нового политического мейнстрима, включая Лейбористскую партию.
Существенную роль в формировании общественного мнения сыграл и Джон Мейнард Кейнс — выдающийся и крайне влиятельный экономический эксперт. На этом этапе он еще не отвергал золотой стандарт полностью, но выступал против его полного восстановления в довоенной форме, отдавая предпочтение так называемому золотообменному стандарту и возможному возвращению к золоту по заниженному по сравнению с 1914 годом курсу. Кроме того, Кейнс настаивал на том, чтобы Федеральная резервная система проводила предельно мягкую денежно-кредитную политику, способствуя перераспределению золотых запасов из США в другие страны. При этом он игнорировал тот факт, что политика ФРС уже была инфляционной и породила масштабную инфляцию активов, кульминацией которой стали крах 1929 года и Великая депрессия.
Политика относительно золота после Первой мировой войны
В чисто теоретическом плане возвращение Великобритании к золоту — то есть восстановление полноценного золотомонетного стандарта по довоенному паритету — было возможным. Однако такой шаг неизбежно привел бы к периоду острого денежного дефицита, отражавшего истощенные золотые резервы, и, как следствие, к мощному дефляционному давлению на цены. Торговые и капитальные профициты Великобритании постепенно сократили бы масштаб этого дефицита золота. В то же время отток золота из США мог бы вынудить Федеральную резервную систему отказаться от проводившейся тогда мягкой, по сути, инфляционной, денежно-кредитной политики — шаг, который в американских политических условиях того времени был бы крайне чувствительным. Великая рецессия 1919–1920 годов, спровоцированная в том числе резким ужесточением денежно-кредитной политики ФРС после войны, почти наверняка сыграла роль в поражении демократов на выборах в ноябре 1920 года, хотя историки обычно считают более важным фактором рост изоляционистских настроений после разочарования в политике Вильсона на фоне войны и после нее. Как бы то ни было, новый Конгресс, где республиканцы получили подавляющее большинство, инициировал своего рода «аудит» деятельности Федеральной резервной системы, включая ее роль в глубоком спаде 1920–1921 годов. Конгресс, которому подотчетна ФРС, ясно дал понять, что центральный банк должен обеспечивать стабильность цен и противостоять дефляции.
Все это происходило в начале и середине 1920-х годов — в период, когда в полную силу развернулась вторая промышленная революция: массовое конвейерное производство, телефония, радио, электрификация. Одновременно происходило прекращение сырьевых бумов и пузырей, которые имели место в условиях войны, причем оба при режиме «надежных денег» (на основе драгметаллов) привели бы к мощному понижательному давлению на цены. Однако денежная система уже не была основана на драгметаллах. Формально США оставались на полноценном золотом стандарте, но само создание Федеральной резервной системы привело к существенному снижению спроса на денежную базу по сравнению с тем, каким он был бы без ФРС. Хотя денежная база все еще в значительной степени обеспечивалась золотом, появилось широкое пространство для дискреционных решений относительно темпов ее расширения или сжатия по отношению к золотому обеспечению. Закон о Федеральной резервной системе устанавливал минимальные нормы обеспечения золотом банкнот ФРС и резервных депозитов банков, однако на практике ситуация с золотом начинала реально влиять на политику ФРС лишь тогда, когда она приближалась к установленным минимумам. В целом, политические силы, о которых говорилось выше, действовали так, что ФРС вела денежно-креидтную политику, обеспечивавшую более обильное предложение денег, чем при режиме надежных, физических денег. Это выразилось в сильной инфляции активов, уже заметной в 1921–1922 годах, а затем вновь усилившейся с 1924 года. Краткая пауза была вызвана европейскими потрясениями 1923 года, прежде всего франко-бельгийской оккупацией Рура и немецкой гиперинфляцией.
В такой обстановке возвращение Великобритании к полноценному золотомонетному стандарту означало бы для нее жесткую денежно-кредитную политику на протяжении периода адаптации. Приток золота в Великобританию, главным образом из США, сопровождался бы ужесточением денежно-кредитных условий в самих Соединенных Штатах. Сокращение избыточных золотых резервов в Федеральной резервной системе — по отношению к юридическим нормам обеспечения золотом банкнот ФРС — ограничило бы возможности американской денежной политики. Вполне возможно, что зарождающаяся инфляция активов в США была бы остановлена на ранней стадии и пошла бы на спад, что само по себе было бы положительным исходом.
Однако с учетом протекционистского курса, взятого новой республиканской администрацией и Конгрессом — в отличие от более либеральной торговой политики демократов, что ярко проявилось во введении тарифа Форди — Мак-Камбера 1922 года [cуть тарифа — значительное повышение американских импортных пошлин (в среднем до 40%) для защиты отечественных производителей (фабрик и ферм)], — Вашингтон вряд ли приветствовал бы восстановление Великобританией утраченных золотых резервов за счет длительного периода повышенной конкурентоспособности. Это привело бы к огромному торговому профициту в Великобритании, а в то время значение британской экономики и так называемой стерлинговой зоны в мировой торговле было значительно выше, чем сегодня. Такой профицит означал бы усиление конкуренции для американских экспортеров и отраслей, конкурировавших с импортом.
Следует также учитывать, что британское казначейство играло ведущую роль в рамках недавно созданной Лиги Наций, продвигая идею международного золотообменного стандарта. Согласно этой концепции, страны, возвращавшиеся к золоту после войны, должны были фактически привязывать свои валюты к доллару США, ограничивая конвертацию обязательством выдачи золота по фиксированной цене и только при достижении значительного минимального объема. Именно этот стандарт был принят в качестве ориентира на Генуэзской конференции 1922 года, а его ключевым принципом стало «экономное использование золотых запасов, которые за пределами США стали дефицитными». Такой режим в значительной степени был лишен автоматических механизмов, благодаря которым золотые деньги функционируют устойчиво — как внутри отдельных стран, так и на уровне всей международной системы.
Все эти проблемы практически не обсуждались в британской политике. «Возвращение к золоту» было осуществлено при министре финансов Уинстоне Черчилле после убедительной победы Консервативной партии на выборах 1924 года, когда она сместила лейбористов. Критика этого шага звучала с другой точки зрения и получила широкую известность благодаря Джону Мейнарду Кейнсу. Он утверждал, что фунт стерлингов следовало сначала девальвировать, установив золотой паритет существенно ниже довоенного уровня. Однако и этот вариант рассматривался бы в рамках все того же международного золотообменного стандарта. Ни в официальных обсуждениях возвращения стерлинга к золоту, ни в работах Кейнса не упоминалась проблема возможного давления со стороны протекционистской политики США в ответ на девальвацию фунта. Также отсутствовало осознание того, что подобный шаг мог бы проколоть формировавшийся глобальный пузырь активов, особенно в США и Германии начиная с 1924 года. Между тем диагностировать инфляцию активов в США можно было уже в 1921–1922 гг.
